Валерий Иванов - В логове Тёмных[СИ]
- Будешь моим рабом, - похоже, данное утверждение обжалованию не подлежало.
- Я не…, - конечно, я собирался выразить свой протест этому неожиданному закабалению, но он меня перебил, сразу определяя who is who и расставляя все точки над i.
- Я являюсь старейшиной этого селения, - эти слова меня несколько удивили, вот уж не подумал бы - никаких атрибутов власти на собеседнике мною замечено не было. Трактирщик и трактирщик…
Мое неопределенное пожатие плечами побудило его выдвинуть еще один веский тезис.
- И мой сын взял тебя в плен! - торжественно закончил чернобородый властитель.
Доводы, несомненно, убедительные, однако никаким рабом я становиться не собирался и уже готовился показать, в свою очередь, кто есть кто, вплоть до применения к поработителю физической силы. Ведь не самый же он главный на этой планете, где-то есть центральная власть - туда-то мне и надо стремиться, а не вступать в сложно-правовые взаимоотношения с главой какой-то убогой деревни. Или погодить с выяснением отношений, а попытаться выяснить на месте, как можно больше об общественном устройстве чужого мира?
Пока я решал эту непростую дилемму, бородача позвали внутрь второго помещения, где скрылся его сын.
- Мальен! - голос был женским и приятным, - подойди к нам!
Старейшина повиновался, но перед уходом выкинул позабавивший меня трюк. Он внезапно снял свой пояс, схватил меня за руку и обвязал запястье неожиданно сложным узлом, показывая несомненные морские задатки. Второй конец пояса он накинул на здоровенный металлический крюк, вбитый в стену, и сотворил там такой же диковинный узел. Ага, это, чтобы новоиспеченный раб не сбежал. Ладно, сделаем вид самой смиренной овечки, не будем пока пугать старика небрежным выдергиванием крюка.
Но когда он вышел, я все же попробовал освободиться. Кто его знает, вдруг эта железяка заделана в известняк намертво и вытащить его можно только вместе со стенкой. Распутывать чертовы узлы не стал, а просто включил физическую мощь, дернул рукой и крюк легко, как гвоздик из сырой картошки, выскочил из стены. Полностью освобождать руку не стал, оставил на потом, чтобы продемонстрировать воочию местному вождю, с кем он имеет дело.
Старейшина отсутствовал недолго. Войдя, он молча уставился на образовавшуюся в стене дырку, а затем опустил взгляд на мою руку. Я демонстративно поднял ее на уровень глаз, а затем второй рукой небрежно, всего лишь пальцами, порвал свои путы. Они разлезлись, как полусгнившие нитки, хотя я и почувствовал их удивительную прочность. У Мальена аж глаза полезли на лоб.
- Рабом не буду, - буднично сказал я, опуская изуродованный пояс с крюком на пол.
- Не будешь, - подтвердил чернобородый Мальен, - почему ты не сказал, что на Аллока напал дзург, а ты помог ему освободиться?
Ага, значит, его сына зовут Аллок. Неблагодарный свиненок, однако, твой отпрыск, папаша. Вместо того чтобы сказать хотя бы спасибо, в рабство хотел сдать и даже не обмолвился отцу, что я спас ему жизнь. А зверюга, стало быть, звался здесь дзургом.
- А что, твой сын не мог сам об этом рассказать? - мои слова были смесью иронии со злостью, - или твоему народу вообще чужды чувства признательности и благодарности?
- Разве ты забыл, что основные чувства приходят к нашим детям с достижением брачного возраста?
Этим ответом он меня сразил. Так вот почему парнишка вел себя так черство и бездушно! Позднее я узнал, что здешние подростки обретают стыд, любовь, скорбь, сердечность, благодарность и прочие проявления человеческого душевного состояния только по достижении ими, по земным меркам, совершеннолетия. Как только впервые юноша или девушка посмотрят на подростка противоположного пола, опять же выражаясь по земному, с сексуальной заинтересованностью, они обретают чувство любви, а вслед за ним появляются и остальные нормальные страсти, пристрастия и их эмоциональные проявления. Вслед за этим родители покупают юношам жен, и начинается их самостоятельная жизнь. Но здесь я забежал вперед, попозже будет и об этом.
- Я же говорю, что ничего не помню, - вяло парировав реплику собеседника, я впал в легкий ступор - в какой же странный мир меня занесло…
- Ты, правда, убил дзурга? - в голосе Мальена сквозило нескрываемое недоверие.
- Я его задушил.
- Этого не может быть. Он страшный и сильный. Дзурга нельзя убить даже копьем. Его шкура, покрытая очень густой шерстью, прочна и непробиваема. К тому же дзурги в нашем лесу не водятся, они живут в горах.
- Ты не веришь своему сыну?
- Дети не умеют врать, - убежденно произнес старейшина, - но иногда могут фантазировать.
Он перевел взгляд на валяющиеся на полу обрывки пояса и поднял их.
- Хотя и джалмин невозможно порвать, - пробормотал он, - но ты же его разорвал…
Я подумал, что джалмин это пояс и поделом ему такая участь, нечего вязать честных людей, но позднее узнал, что так назывался материал, из которого здесь делали все предметы одежды и многое другое.
Мальен продолжал вертеть в руках останки пояса и посматривал на меня уже с явной опаской. Дырка от крюка, скорая расправа с путами - доказательства вроде бы налицо. Но мертвый дзург? В это, судя по выражению его лица, он никак не мог поверить.
- Может это детеныш дзурга? Или совсем больной дзург? - сомнения его не отпускали.
- А ты сходи и посмотри, - мой выпад был недурен.
- Верно! - довод был неожиданно принят, - надо взглянуть на это место.
И он выжидающе уставился на мои руки.
- Только без меня, - моя решительность не оставляла надежд на мое участие в поисках зверя, - к тому же я не найду, где это было.
- Аллок!
Непутевый сынишка вбежал в зал с неизменным луком в руках.
- Ты помнишь место, где на тебя напал дзург?
- Помню! - уверенно заявил доблестный лучник.
- Сейчас я соберу людей - проводишь их туда, - и они двинулись к выходу.
У самой двери Мальен вспомнил обо мне и остановился.
- Ты никуда не уходи отсюда, - это был уже не приказ, а скорее просьба, - ничего дурного тебе у нас не сделают…
- И не ломай больше ничего, - он оглянулся еще раз.
Пока старейшина отсутствовал, я продолжил изучение окружающей обстановки. Но особых дополнительных знаний не получил. Столы трактира были рассчитаны на 5-6 стоячих мест, а всего их было четырнадцать. То есть, вместимость заведения была порядочной и, скорее всего, Мальен, занимая пост старейшины, был и его хозяином. Относительно чистые стены и неповрежденные предметы мебели свидетельствовали о том, что пьяные потасовки, если они тут и случались, были редкими и не очень буйными. Возможности отсутствия здесь спиртного я не допускал. Для чего тогда людям идти за общие столы? Борщеца похлебать? Так это, с гораздо большим комфортом, можно сделать дома. Да и не приспособлены эти столы под первые блюда, а стоячие места предполагали только к недолгой выпивке и легкой закуске.
Легкое перешептывание прервало мои изыскания, и в темноте дверного проема я заметил две пары блестящих глаз. Гадать, кому они принадлежат, я не стал - то ли прислуга, то ли домочадцы старейшины, мне то какая разница. Судя по уже увиденному, жил здешний народец небогато. Основным строительным материалом служил беловато-серый известняк. Деревянных изделий почему-то не было.
Я присмотрелся, а затем и потрогал скатерть на столе. Ткань по структуре и цвету была такая же, как и ткань, из которой был сделан пояс, только значительно толще. Наибольший интерес вызывали светильники: уж больно вычурный вид у них был, и свет они давали какой-то не искусственный, а скорее естественный. Я уже примеривался поизучать один из них поподробнее, но в это время вернулся Мальен.
Прямо от входа он окинул помещение несколько обеспокоенным взором, но изменений в окружающей обстановке не углядел и направился ко мне. Перешептывание у других дверей сразу же прекратилось, и блестки глаз исчезли. Значит, это были слуги, решил я, но оказался не прав.
- Тилна! Эмата! - рявкнул бородач и поначалу я принял это за заклинание.
Но из темноты проема выплыли две женщины, точнее, одна из них была совсем молоденькой девушкой.
- Это Тилна - моя жена, - рука старейшины ткнула в сторону старшей.
Жена смотрелась гораздо моложе Мальена, а ее глаза смотрели на меня благодарно и признательно. Еще бы - я спас ее сына.
- Эмата, - имя было произнесено с любовью.
Дочь оказалась пухленькой толстушкой, совсем не в моем вкусе, но симпатичненькой и очень подвижной. Впрочем, судить о ее стати пришлось лишь по ее личику. Длинная, до пола, юбка и что-то вроде длиннополой рубашки полностью скрывали ее фигурку. Такое же точно одеяние было и на мамаше. Скудость здешней моды удачно дополнял все тот же серо-слоновий цвет одежды. Да, бедноватый народец тут обитает, если даже семья старейшины селения щеголяет в таких нарядах.
